Куинджи. Выкуси, Айвазовский!
Архип Куинджи произошел в 1841 году от бедного греческого сапожника, который жил в нужде и рано умер тоже в нужде вместе с женой, завещав нужду всем своим детям. Но Архип взял и нарушил отцовский завет, а может, просто пошёл в дедушку. Дедушку мы не знаем, но фамилия Куинджи означала «золотых дел мастер», так что у него дела предположительно были получше, чем у отца.
Правда, в дедушку Куинджи пошел не сразу. Сначала он вел себя вполне достойно отца — жил в бедности, пас гусей, работал счетоводом и слугой хлеботорговца. Один был изъян — мальчик страшно любил рисовать. Работы ему доставалось много, потому что вокруг все знали — как только закончится работа, он тут же примется рисовать на всём, что под руку попадёт. Маленький Куинджи уже изрисовал углём все доступные стены и заборы, а любой клочок чистой бумаги просто воспринимал как личный вызов.
Однажды Куинджи работал подмастерьем на строительстве церкви и жил в кухне нанимателя. Ну и изрисовал там всю кухню так, что хозяин даже позвал соседей посмотреть. Всем очень понравилось. Особенно портрет церковного старосты всем понравился. Ну, кроме самого церковного старосты, конечно, который в сердцах воскликнул: «Д…ты…ал!».
Потом оказалось, что воскликнул он «Девятый вал!», таким образом дав понять, что Куинджи следует поехать в Крым к Айвазовскому и попроситься тому в ученики.
Куинджи немедленно покинул здание и дошел пешком в Феодосию к Айвазовского, потому что рисовать прямо вот очень хотелось. Но Айвазовский как раз был в отъезде и чтобы как-то занять руки до его возвращения, Куинджи устроился в его имение на подсобные работы, растирал краски и красил заборы. Потом Айвазовский вернулся, посмотрел на Куинджи, посмотрел на заборы и сказал, что с забором получается отлично, а вот в ученики он его не возьмет. «Либо забор, либо Одесса» — отрезал Айвазовский.
Хотя спустя годы Куинджи всё равно причислили к «ученикам школы профессора Айвазовского», но насколько к этому лично причастен знаменитый маринист, неизвестно. Может, просто сильно повлиял издалека. Но вообще какая ирония — сначала ты говоришь молодому выскочке, что ему достойно только красить заборы, а потом он висит рядом с тобой в Третьяковской галерее.
«Исаакиевский собор при луне». Куинджи (1869). Одна из самых ранних известных работ художника, написанная под сильным влиянием Айвазовского
В общем, Куинджи мыслил выше заборов и всякой человеческой пакости и поэтому выбрал Одессу, чтобы продолжать там рисовать на чем ни попадя. А ради денег работал фотошопером в местных фотомастерских. Через девять лет Куинджи решил, что хватит с него Одессы, и Таганрога тоже хватит, и уехал в Петербург. Проделал, так сказать, путь из греков в варяги.
В Петербурге Куинджи первым делом пошел в Академию Художеств, но там его художества не оценили ни с первой, ни со второй попытки. Зато он много с кем познакомился — видимо, из-за того, что людей в Петербурге тогда было чисто количественно меньше, чаще встречались выдающиеся личности — что ни Крамской, то Васнецов и Репин.
И они, конечно, так здорово повлияли на его светотень и изощрённый колорит, что Куинджи написал «Татарскую саклю в Крыму» и с третьей попытки стал вольнослушателем в Академии Художеств. Но что там за сакля была — мы не знаем, картина не сохранилась. У Куинджи вообще много чего не сохранилось — картины хорошо продавались и уходили вдаль, а мемуаров он не писал. Предпочитал, что называется, голосовые сообщения, а записывать их тогда было некому.
«А.И. Куинджи за работой над картиной “Вид на о. Валаам”». А.Д. Кившенко (1873)
В 1860-х годах, ещё до переезда в Петербург, Куинджи познакомился с женой. Он просто спросил девушку, какая у неё фамилия, а она ответила: «Кетчерджи». «О, а у меня Куинджи! — обрадовался Куинджи. — Если поменяете на мою — никто и не заметит!». Так и порешили. Впрочем, вслед за сменой фамилии никто потом много лет не замечал и саму Веру Леонтьевну — Куинджи везде ходил один, а про неё никто не мог достоверно сказать: сама она выбрала пребывать в тени мужа или была стационарно приколочена к кухне и рабочему столу.
«Портрет В.Л. Кетчерджи», Куинджи (1875)
Насчет фамилии художник вообще-то тоже был прав и всем действительно было всё равно. Разные люди в разных источниках и документах называли его то Куинджи, то Куюмджи, а ещё Еменджи и даже Алтунджи. И почтальон сойдет с ума, разыскивая нас. Хотя раз деньги по адресу приходили исправно, то и насчет написания беспокоиться лишний раз не стоит.
Тем временем сам Куинджи продолжает пейзажировать, растит навык, известность, а главное, цену работ.
«Украинская ночь», Куинджи (1876)
